Цель

      Одинокий Фотон летел с небольшой скоростью, каких-нибудь два-три мегапикселя в клик, элегантно облетая аберрации  и ловко проскакивая сквозь раскиданные где попало интерференционные решетки.   "Эх,  хорошо летит, — позавидовал дикий Корпускул допивавший уже третью рюмку скверного света, -вот мне бы так… "  
     —Бармен! — проорал он и ткнув пальцем  в сторону уходящих  за горизонт сознания бутылок добавил, преодолевая лёгкую икоту — особенного  мне!
     —Закончилось, — меланхолично ответил Бармен, — есть простой и реликтовый. Со скидкой.
     —Сам пей свой реликтовый, — пробурчал Корпускул, — мне простого тогда.  Да бутылку-то оставь! 
        Бармен плеснув в стакан мутной жижи,  толкнул его в сторону Корпускула. 
     —От корней отрываетесь, — проворчал он, глядя как Корпускул наливается зельем. — Ишь ты,  реликтовый им не угодил. Сам-то кто — не разбери поймешь, а  туда же… 
     И принялся надраивать тряпкой трассу жирного Мюона, любившего по дороге заглянуть пропустив орбиту другую, к всеобщему верноподданническому восторгу.
  
   Одинокий Фотон продолжал свой полет строго по программе.
       —Все показатели в норме, —  деловито рапортовал он, — цель будет поражена в расчётное  время.
    
       —Да разве ж это цель! — неожиданно взъярился Корпускул, — цель, э-это — вот, это бабах! и всё вдрызь!  Вот  — цель!

    Бармен подмигнул Мюону, — Видишь, какие тут орлы водятся. — Мюон отмахнулся и принял особенного, налитого из вытащенной из под прилавка бутылки.
    —Это дело, — одобрительно проворчал Мюон, утираясь  и отхлебнул еще.
  В это время фотон достиг своей цели и поразил ее точно в яблочко.  
    —Цель поражена, — отрапортовал он в центр глядя  на пораженную цель.

   Цель икает от неожиданности и удивления и, густо покраснев, пытается собрать рассыпавшиеся  из сумочки пиксели.

    —Разве ж так поражают!  — Завопил Корпускул, —  разве ж так!  Вот же как надо!  Поражение должно быть поразительным! Ну, или хотя бы массовым.
    И дикий Корпускул вскочив на стойку бара рванул на себе всё со всей дури так, что у двух бутылок от изумления отвалились донышки, а у Мюона отклеился фальшивый ус. Усы Мюон наклеивал специально, чтобы его не могли всякие плебеи опознать.
   Проморгавшись большей частью своих и протерев для надежности несколько чужих глаз, Мюон отставил стакан с особым и сказал насупившись, — если бы я знал, что к вам заглядывают такие неуравновешенные особы, ни за что бы не пришел! — И с сомнением посмотрев на стакан с особым  добавил со вздохом, — если бы, конечно, не знал, что тут такое подают.  — И тут же сделал   бармену знак пополнить стакан.  
    Цель, —  проворчал он, — да кому она нужна эта цель? Вращаться надо в своем кругу и точка! Я вот тоже по молодости… — Мюон замолк, взглянув на бармена не слышал ли тот его оговорки, но бармен сметал на совок то, что осталось от  Корпускула и на слова Мюона внимания не обращал. Вздохнув с сожалением Мюон встал и поправив ус сказал, —  Ну ладно, на следующем витке развития… — и вышел.  
  —Да, конечно-конечно, — рассеянно откликнулся бармен ему вслед, — Для Вас — всегда!

    Ряды бутылок все так же маршировали  за горизонт продвинутого сомнение сознания, а Бармен играл в орлянку с демоном Максвелла вышедшем как раз на перекур. Демон попыхивал  истолченным  в порошок Корпускулом,  и бесчестно, впрочем, как и всегда,  выигрывал.  

   Она  сидит в кафе на набережной. На столике бокал  каппучино со взбитыми сливками, бельгийские вафли едва видимые из под монументального нагромождения мороженого. Спутник ее что-то рассказывает размахивая серебряной ложечкой,  сверкая очами и время от времени  разражаясь негромким приятным смехом. Свет глаз его обволакивает её едва видимым коконом. Она вежливо улыбаясь смотрит мимо него и методично рвет лежащую на коленях  старую фотографию, швыряя  с рассеянным видом убитые пиксели в Млечный путь, медленно вращающийся у ее ног.