Таракан Казе Халерас шел по городу вприпрыжку, напевая песню эту, незнакомую другим. Песнь была та не простая, а с оранжевым подтекстом, но его никто не видел и Халерос счастлив был.
А я кукарача, я кукарач-ча! А я спелый таракан!
А я кукарача, я куаррач-ча! Наливаю всем стакан.
Все врал подлец, Казе Халерос, да и того стакана нет уж, его разбил в припадке страсти, алкаш Серега Горбунков. Халерос думал в автомате украсть стакан граненный, чистый, но газированным напитком на месте был он поражен.
И вот лежит Казе Халерос в оранжевых как апельсин разводах, и не пытается вставать. Он точно знает, что приклеен, и шансов нет совсем прорваться. А у него был верный шанс. Братишка, — молвил наш Халерос мимо бредущему Сереге, — Братишка, за одну копейку. Ведро. А если сдюжешь — два. Но не откликнулся Серега, он был в местах других, далеких и было вёдро там и Солнце, ну, а Серега был в завязке уже семнадцать, как, секунд. А Солнце посмотрело грустно и молвило, — еще хоть капля и ты и вещи у порога. И весь расстроенный Серега бредет по направлению к суше весь в бурунах и пене дней сквозь обалдевший океан. И вот уже и берег близок, и на него Серега ступит, но таракан подлец Халерос вскричал — Воды-воды! И друг Серега не сдержался, он добежал до автомата и из последних сил набрал он плодово-ягодной стакан.
Идут по городу Серега и таракан Казе Халерос и песнь поют про кукарачу, и Солнце — пофиг! И ветер буйный, что срывает с волн пену, — тоже пофиг! Неважно — чемодан у двери, неважно Солнце заперлось, лишь важно, что дру…
Эй… Озирается Серега, ты где, друг-таракан Казе Халерос, а тот лишь смотрит с укоризной и ничего не отвечает, его размазанная тушка собою очень украшает портрет Бурденко на стене. Ну, что, допрыгался, скотина, ему сказало Солнце строго и протянуло передачку, сквозь зарешечено окно. Я… я… — Сказал Серега грустно и зарыдал, не удержавшись, но в океане слез мелькнул лишь парус одинокий белый и испарился вдалеке. Не плачь, сказал ему Халерос с портрета Боткина на стенке, я подожду тебя, ты помни. Когда придет момент прозрения пусть через двадцать — тридцать лет, ты только свистни — «Ку-карачча…. » и мы пойдем опять гулять. И полегчало вдруг Сереге, и он пошел на процедуры, но ничего не помогало и он скончался не дойдя. И таракан, Казе Халерос, протягивая Солнцу чарку, сказал сурово, — Помянем…
Добавить комментарий