Зуб

  — Хвост! — Нервно воскликнула Ящерица Фрося, — Мерзавец! На кого это у меня зуб вырос, а? Уж не на тебя ли?

   Хвост свился в клубок и благоразумно помалкивал, а Фрося смотрела в зеркало и гадала —  кому это выгодно?  «Мне?  —  думала Фрося — Точно нет: во первых некрасиво, а во вторых хвост всегда под рукой.  Зумблюм П — он так занят своими туфлями, что до всего остального  ему и дела нет, Кролик Керогазыч…. Неужели….»

   — Хвост! — Воскликнула она, нервно натягивая  шелковые перчатки и отыскивая кружевной японский зонтик, забившийся поглубже в шкап, прячась от ее гнева, — Керогазыч нас не желает видеть! Идем немедленно в парк и зададим ему жару.

     Хвост в ожидании выхода путался под ногами  и Фрося дважды чуть не шлепнулась  зацепившись за несносного паршивца, а один раз даже стукнула его зонтиком. Правда, легко —  зонтик был созданием  душевно хрупким и мог обидеться.

   В парке была осень.  Фрося чинно раскланялась с ней и завела было светскую беседу, но спохватилась,

     — Ох, извините сударыня Осень, у меня неотложное дело:  мне Керогазычу пару слов  сказать надо, боюсь вот не успеть — он же с утками улететь может.

    — Да там он сидит, — ответствовала Осень,  — возле пруда на скамейке.  Не буду вас задерживать, но обязательно заходите снова. А то у нас Лазоревые Шуршики в спячку собираются, когда еще с ними удастся пообщаться.

    Кролик Керогазыч отыскался на указанной Осенью скамейке.  Он смотрел невидящими глазами на пустой пруд, по которому плавало несколько осенних листочков и ни одной утки.

     — Вот, — сказал Кролик подошедшей Фросе, — Улетели. А я…. тут.

    — Как! — воскликнула Фрося, — Как они посмели оставить тебя одного? То же мне, друзья называется!

    — Мне нужны были справки, прививки от заморских болезней, от семейного вет. врача спра…  А он заболел и пока я его дожидался, у них все сроки вышли, вот я их и отпустил.

     — А пойдем с Шуршиками пообщаемся? — Предложила  Фрося, — когда еще… И Осень позовем. Зумблюм П предлагал праздник устроить городу, пока никто не  видит.

    — Спасибо, — вздохнул Керогазыч, — я тут один еще немного посижу, ладно? У меня вот, булка осталась.

    И он принялся крошить булку и кидать  в пруд крошки, не привлекавшие ничьего внимания.

  — Хорошо, — сказал Фрося, — сиди тут жалей себя, сколько есть сил! Но, как надоест — так уж и быть, приходи в гости, в восемь, а я пока пироги напеку. С капустой и морковкой.  — И ушла, крикнув заигравшемуся с Шуршиками Хвосту.

    Керогазыч  швырнул остатки хлеба в пруд и сказал, поймавшей его домашнему  тюленю Люське, жившей в пруду летом — так ближе к работе  в городском зоосаде.

    —  Пожалуй, и правда пойду. Уж очень утомительно себя жалеть.

    —  Мне тоже пора,  —  сказал Люська и  добавила, — Родителям надо помочь: осень, заготовки, сам понимаешь, а они уже старенькие. Может со мной?

    — Спасибо, —  вздохнул Керогазыч, — я обязательно загляну как-нибудь, а сейчас меня Фрося ждет. — И снова вздохнул, — А то у нее из-за моего невнимания  на меня зуб вырос.