Мечта

Давным давно, где-то там далеко—далёко, отстав от жизни на далеком полустанке средь жухлых трав да в нечистом поле, жили—были однажды часы. Но не часы приема лекарств, или, там, по общим вопросам, а такие — со стрелками на брюках. Часы свои стрелки любили и наглаживали их каждое утро через заморскую тряпочку большим, одышливым утюгом.
— А, ну-ка, наподдай!— Сипел утюг, утирая пот, — Больше жизни, больше! А то так и останешься без стрелок, или того хуже — будет их две. — И хохотал похрюкивая и задыхаясь от сиплого смеха.
“Зачем мне две стрелки? — думали часы, — мне и одной предостаточно. Две — некрасиво, и вообще, — для неумех.” Нагладив стрелки до умопомрачения, часы убирали утюг и доставали соседей вопросом: «Ну, как?» Соседей вопрос не интересовал совершенно и они спешили по своим—двоим в поисках третьего. Часы на эту роль не годились. Даже на половину третьего и то не тянули.
— Торопыги, — перестукивались через стенку по трубе соседи, — с такими хорошо только в светлое будущее строем ходить.
Часы приложив к стенке жестяную кружку, а к ней среднее ухо, слушали с обидой такие слова. Обида фыркала, но ухам не спешила верить. Да и с чего им верить-то? Небось, от мертвого осла уши-то, не иначе. Обиделись часы и, вывесив табличку «перерыв на обед» думать принялись. Но подвой был плохой, хилый, так что принялось как-то не очень. Отвалилась дума и, стукнувшись оземь, превратился в сладкую мечту. «Так и до диабета недолго. — Озаботились часы, почесывая черную как смоль бороду, — Второго, типа. Или — третьего?» А сладкая мечта тем временем дело не теряла и часы под ручку, такая фифа:
— Позвольте Вас заинтересовать, как личность прогрессивную, наисветлейшим в прошлом будущим?
— А что не так с настоящим, — удивились часы, — может в нем что-то подправить надо и все?
— Что вы! — Возмутилась мечта, — только полный слом и потом, на пустом месте, чтобы ничего не мешало.
— У меня и мешала-то никакого нет, — огорчились часы, — только стрелки вот. Две…
— И стрелки забьем! И траву! Все забьем, придет время.
— О-о! — восхитились часы, — время придет, это хорошо. Так что вы там про слом?
— Сейчас и сломаем! — Воскликнула сладкая мечта, и засучила зеленые рукава.
— Меняют деньги на любовь… — Забились в революционном бое часы, но бой лишь просвистел пулей у виска и часы спохватившись загорланили, — И вновь продолжается бой!
— То-то же, — проворчал бой и подмигнув симпатичному джорджу с рябинками на лице и усами вразлет, затянул потуже пояс. — Распоясались тут, — пояснил он, хотя никто и не спрашивал, — совсем страх потеряли!
— Тут он я, — высунулася из под лавки страх, — и вовсе я не растерянный, а совсем наоборот — созрел, подстать моменту времени!
И принялся страх ухать и ыхать. Да на окружающих смрадом пыхать.
— Наш паровоз, — ревел он драконом стоглавым, — вперед лети!
И улетрел. Только его и видели.
— Все, — сказала сладкая мечта.
— Что, сделали? — обрадовались часы.
— Нет, сломали.
— До основания, — подтвердили часы, глядя на все вокруг. — Камня на камне не осталось. Даже паровоз и тот улетел.
— У него там зимовка, в теплых краях. Отзимует и вернется.
— А озимые?
— Как всегда — фтопку!
— С рукавами?
— С зелеными! Пусть не гадят. А то ишь, повадились своими зелеными холмами смуту сеять!
— Хорошо, с этим разобрались, а что делать со строительством?
— Не время сейчас, — насупилась мечта, — не время. И не место.
— А когда? — деловито закрутили часы стрелками, — я будильник включу. Ну, чтобы не проспать станцию ненароком.
— Не проспишь, — проворчала мечта, — я сигнал подам. Три зеленых свистка вверх.
И пошла в люди. Овладевать умами тех, кто не тронулся в прошлый раз. Таких оказалось на удивление много. “Ах, говорили они, — это так романтично!” И отворачивались, чтобы невзначай не наступить в не вовремя. Но время наступило таки, и часы, окончательно лишившись стрелок на истлевших трениках, подумали: “А вот интересно, куда денется мечта, когда сбудется?”
— Ха-ха! — обиделась мечта, — не куда, а — когда!
— Когда?
— Никогда! Мечта не может сбыться, иначе от нее ничего не останется.
— Да и фиг с ней, — подхватили часы, — с мечтой! У меня не то что травы, даже полустанка дальнего не осталось. Конец времени наступил…
— На что наступил? — удивилась мечта, — там же ничего не осталось.
— Вот на это и наступил, — вздохнули часы, — на ничего.
— А ты прекращай ходить вокруг да около, круги нарезать на оси. Ты вперед двигайся, к светлому. Тут то уже ничего не светит. Сплошное темное прошлое и ты весь из себя такой ретроград.
— Но ведь это мы тут все поломали, — удивились часы.
— Не мы, а вы, — поправила его мечта. — Лично я ничего не делала.
— Так ведь можно было тут поправить и все. — Почесали в затылке часы, — подремонтировать, перестроить и вообще.
— Это уже другая мечта, — фыркнула сладкая мечта, — но вы же выбрали меня. Так что — вперед, к светлому будущему! Наш паровоз!
Часы, было дернулись и застыли на месте. Завод кончился. Мечта побегала было вокруг в поисках того, кто часы завести сможет, да никто за дело не взялся. Отговорившись тем, что любоваться мечтой они, конечно, могут, но издалека. А часы… Да кому они нужны со стрелками, когда все вокруг с циферками, да на батарейках. Подхватила мечта часы, вместе с полустанком, пожухлой травой и одышливым утюгом, да понеслась в дальние края, туда, где еще батарейки не водились. Там часы и подведут, думала мечта, а эти, мои фанаты, обязательно помогут с реализацией. О своей судьбе мечта не беспокоилась ничуть.